Государственный террор как средство избавления от Северного Кавказа

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Создавая особую правовую зону на Северном Кавказе Москва своим руками отделяет Северный Кавказ от России.

Используя "народные методы", пообещал расследовать убийство чеченской правозащитницы и журналистки Натальи Эстемировой президент Чечни Рамзан Кадыров. Про методы работы президента Кадырова ходят легенды, мало кто сомневается в том, что он их широко использует и что они имеют мало общего с методами расследования, прописанными в российских законах. В частности, силовики в Чечне занимаются поджогами домов родственников подозреваемых боевиков. Поразительно, но Москва, пытающаяся, и довольно успешно, управлять Чечней через своего человека, в конечном итоге сама создает систему управления в республике, которая все меньше напоминает общероссийскую.

Более того, ситуация, сложившаяся в Чечне, в той или иной степени повторяется и в других северокавказских республиках. С той лишь разницей, что если в Чечне Кадыров является единственным и неоспоримым хозяином, то в других республиках региона владение территориями поделено между соответствующими местными президентами и федеральными силовыми структурами, прежде всего спецслужбами.

После убийства Эстемировой Дмитрий Муратов, главный редактор "Новой газеты" в интервью радио "Свобода" попытался воззвать к российскому государству о том, что на территории РФ везде должен действовать один закон, но тут же признал, что его не услышат: "Но они же этого не понимают! Они даже придумали теорию так называемых разновременных демократий. То есть в одном месте еще можно убивать, когда в другом месте уже нельзя".

Следуя терминологии Муратова, разновременность России и Северного Кавказа заключается не только в том, что эти территории отданы на откуп тем или иным должностным лицам из числа местного истэблишмента. Разновременность еще и в том, что российские спецслужбы имеют разную степень свободы действий на Северном Кавказе и на остальной территории Российской Федерации. И это различие началось не с убийств правозащитников, а гораздо раньше.

Несмотря на наличие разного рода вооруженных бандитов, а также исламских экстремистов практически на всей территории России, за пределами Северного Кавказа, только на Северном Кавказе можно наблюдать картину, когда одного-двух вооруженных людей, окруженных в квартире многоэтажного дома или отдельного домовладения в течение многих часов обстреливают из крупнокалиберных пулеметов, гранатометов и даже танковых орудий. Так 31 мая 2009 года в центре Махачкалы многочисленными силами была окружена и взята штурмом квартира с одним единственным подозреваемым боевиком. Штурм дома с тремя подозреваемыми боевиками в ингушском селе Кантышево 6 августа 2009 года проводился силами пятисот силовиков, при этом, по словам родственников убитых, фактически была проведена внесудебная казнь. По странному стечению обстоятельств, все убитые в ходе таких, по сути, войсковых спецопераций, оказываются или исламскими экстремистами или на худой конец их пособниками. Обычные преступники, вроде убийц, воров, насильников и др. никогда не оказываются в окружении войск и танков.

Невольно возникает вопрос: почему политических экстремистов на Северном Кавказе, - даже в количестве одного человека, - нужно окружать танками и БТРами, но такого же экстремиста или просто вооруженного бандита где-нибудь в другом регионе можно просто арестовать или застрелить без большого шума? Почему, в конце концов, в самом регионе Северного Кавказа вооруженный криминал, отличный от политического экстремизма, никогда не требует такой концентрации военной техники и спецсредств?

Наблюдатели объясняли подобную тактику тем, что экстремистов нужно уничтожать во время спецопераций, поскольку, если дело доходит до суда, то дело разваливается частично из-за того, что милиция и прокуратура слишком мало квалифицированы для того, чтобы выигрывать уголовные дела в состязательном процессе, частично из-за того, что на Северном Кавказе присяжные зачастую склонны воспринимать преступников как жертв милицейского произвола, даже если есть серьезные основания полагать, что они преступили закон.

Но если бы это объяснение было верным, то надо было бы ожидать также, что и другие криминальные элементы вроде вооруженных бандитов также будут уничтожаться с помощью войск и артиллерии, однако этого не происходит.

Трудно также согласиться и с тем, что члены вооруженного подполья на Северном Кавказе, по определению, настолько хорошо подготовлены к вооруженному сопротивлению, что иначе, как только с помощью войсковой операции, их невозможно поразить. Например, большая часть участников вооруженного восстания октября 2005 года в Нальчике по всеобщему признанию были по большей части совершенно не подготовлены к каким-либо серьезным боям. Кроме того, изредка милиция и на Северном Кавказе довольно легко арестовывает подозреваемых в участии или симпатиях к исламскому экстремизму.

Остается только одно удовлетворительное объяснение происходящего: Кремль совершенно сознательно выбрал тактику государственного террора в отношении политических оппонентов и считает, что у этих оппонентов на Северном Кавказе имеется довольно серьезная социальная база. Это означает, что адресатами войсковых операций являются не только те или иные члены вооруженного подполья, но и население соответствующих населенных пунктов и республик. Эти спецоперации несут простое послание: несогласные будут уничтожаться.

В тактике государственного террора ничего нового нет, можно даже сказать, что она довольно успешна на Северном Кавказе. Правда, при том, что она решает одну задачу, такая тактика также создает проблемы: в частности, для того, чтобы террор действовал, все время нужно повышать степень угроз, а так недалеко дойти и до войны, как уже практически происходит в Ингушетии и частично в Чечне и Дагестане. Только за первую половину 2009 года по подсчетам "Кавказского узла" в ходе боестолкновений, обстрелов и диверсий на Северном Кавказе погибли не менее 87 сотрудников силовых органов, 145 человек, объявленных боевиками, и 62 мирных жителя.

Помимо фактического развязывания войны, такая тактика способствует созданию параллельного правового пространства, на котором действуют законы отличные от законов Российской Федерации. Их можно назвать законами военного времени, но даже законы военного времени писаны и их можно соблюдать, - в случае с нынешним положением на Северном Кавказе, закон в буквальном смысле неписан, так как никто не знает достоверно, как отреагирует власть на те или иные события или социальное поведение.

В результате происходит медленное отдаление Северного Кавказа от остальной России - процесс, которого, как раз так страшатся российские власти. Мало того, северокавказские реалии в виде политических убийств распространяются и на остальную Россию. Таким образом, пытаясь предотвратить отторжение Северного Кавказа от России, Кремль своими действиями парадоксальным образом способствует именно росту сепаратизма и дроблению социо-культурного пространства Российской Федерации.

12 августа 2009 года