Эксперты заявили о готовности Северного Кавказа к демократическим изменениям

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

У жителей северокавказских республик сформировался запрос на демократическую модернизацию региона и включение его в общероссийское правовое поле, считают авторы доклада "Северный Кавказ и современная модель демократического развития".

Презентация экспертного доклада "Северный Кавказ и современная модель демократического развития" прошла 1 апреля в Комитете гражданских инициатив в Москве, передают корреспонденты "Кавказского узла".

Доклад подготовлен руководителем направления "Политическая экономия и региональное развитие" Института экономической политики им. Гайдара Ириной Стародубровской и руководителем проекта Фонда Кудрина по поддержке гражданских инициатив "Северный Кавказ и современная модель демократического развития" Константином Казениным. Доклад основан на полевых исследованиях, проведенных авторами в пяти республиках СКФО: Дагестане, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.

Изучение гражданского общества на Северном Кавказе является одним из приоритетных направлений деятельности Комитета гражданских инициатив, заявил во вступительном слове глава комитета Алексей Кудрин.

"Мы хотим ответить на вопрос, насколько возможно в ближайшие годы движение к понятным, известным принципам демократизации на Северном Кавказе, которые уже присутствуют в других регионах России. Мы хотим понять, как здесь двигаться к верховенству права, конкуренции в политике и прозрачности экономики", – заключил он.

Специфика общественных отношений на Северном Кавказе

Применительно к Северному Кавказу словом "менталитет" неразборчиво обозначается несколько явлений – и клановость, и коррупция, и исламизм, и традиционализм, отметила в своем выступлении Ирина Стародубровская.

"На уровне идеологии еще какое-то время назад можно было как-то слышать, что вот у нас цивилизованная, способная на демократическое развитие страна и то, что ей мешает – это отсталый, архаичный Кавказ, который тянет ее назад. И эта позиция оставалась не только на уровне идеологии, потому что когда принимались какие-либо законодательные решения, очень часто выяснялось, что они подходят для всех, но не для Кавказа", – рассказала эксперт.

Стереотипы об архаике Кавказа не соотносятся с реальной жизнью, поддержал ее Константин Казенин. Он привел в пример решение земельных вопросов в регионе. Свободный оборот земли во всех республиках Северного Кавказа, где проводилось исследование, кроме Карачаево-Черкесии, запрещен под предлогом того, что из-за этого могут начаться межнациональные конфликты. Но именно в Карачаево-Черкесии ситуация в этой сфере носит наиболее бесконфликтный характер.

По мнению Казенина, в настоящий момент Северный Кавказ переживает ускоренную модернизацию. "В Чечне и Дагестане прежний порядок ломается на наших глазах", – сказал эксперт.

Общественно-политическая ситуация на Северном Кавказе гораздо меньше отличается от общероссийской, чем кажется на первый взгляд, считает Ирина Стародубровская. Она выделила три основных отличия региона. Первое – более традиционный характер отношений патрон – клиент.

"Большую роль играют отношения родства, отношения землячества, по сравнению с отношениями просто лояльности на территории остальной России, на основе которых подобные клиентелы (отношения социальной зависимости – прим. "Кавказского узла") могут существовать", – отметила Стародубровская.

Вторым отличием является большее распространение открытых насильственных практик со стороны как элит, так и контрэлит.

"Нельзя сказать, что на остальной территории страны их нет. Они есть, но на Кавказе они более типичны и носят более массовый характер", – отметила Стародубровская.

Наконец, третьим отличием Северного Кавказа, по словам эксперта, является исламизация социального протеста.

"На остальной части России протесты в большей степени связаны с либеральными или националистическими идеями, а не с религиозными", – пояснила она.

О разнородности исламского фундаментализма в регионе

Представление о фундаментализме как антимодернизационном течении ошибочно, заявила во время своего выступления Ирина Стародубровская.

"Нетрадиционный ислам – это такой зонтик. И под этим зонтиком сосуществуют очень разные, как модернизационные, так и антимодернизационные ценностные группы", – отметила она.

Эксперт напомнила о тезисе немецкого социолога Макса Вебера, автора работы "Протестантская этика и дух капитализма", согласно которому протестанты хотя не стремились к демократии, свободе или либерализму, но принципиально меняли существующую систему ценностей тем, как организовывали свою жизнь.

"У меня есть ощущение, что в случае исламского фундаментализма мы имеем очень схожий вариант воздействия. Это очень серьезный слом традиционной системы, который открывает возможности для изменений", – считает Стародубровская.

Так, хотя исламский фундаментализм обычно ассоциируется с отрицанием гендерного равенства и запретом для девочек на получение светского образования, нередки случаи, когда даже в религиозных селах девочек отпускают учиться в университеты, находящиеся за пределами региона.

"Когда говорят, что представители исламского фундаментализма забирают девочек из пятого класса школы и не дают им больше учиться, – да, это правда, есть такое. А когда говорят, что другие представители исламского фундаментализма вкладывают собственные деньги в то, чтобы развивать школьное образование в своих селах и собственно рассматривают качество этого образования как один из принципиально важных для них ценностных моментов – и это тоже правда", – добавила эксперт.

Большую роль в разрушении традиционных гендерных стереотипов играет то, что в обществе становится престижным обучение девушек в медицинских вузах, где невозможно перевестись на заочное отделение.

"Это трансформирует всю систему отношений", – подчеркнула Стародубровская.

Эксперт также отметила рост числа так называемых "умеренных исламистов", которые выступают против демократических ценностей, но сами активно пользуются демократическими правовыми механизмами, чтобы защитить свои интересы.

"В Дагестане, по-моему, Конституцию лучше всего знают как раз представители исламского фундаментализма", – отметила Стародубровская.

Сравнение исламских фундаменталистов с протестантами Нового Времени поддержал участник дискуссии по докладу, журналист Орхан Джемаль.

"Тогда в Женеве полыхали костры, а посмотрите на нынешнюю Женеву. А США вообще начинались как протестантский халифат, где тоже жгли ведьм. Любой фундаментализм ломает традицию и приводит к модернизации", – согласился он.

Противостоит ли фундаментализм правовому государству?

Ирина Стародубровская призвала не рассматривать исламский фундаментализм как противника демократии, подчеркнув, что фундаменталисты противостоят скорее не правовому государству, а "системе силовых коалиций" местных чиновников. 

"Разрешение конфликтов в кавказской среде: каждая сторона начинает подтягивать некие властные силовые ресурсы. У кого этот ресурс оказывается больше, тот и прав. Исламский фундаментализм противопоставляет этому решения на основе правовых норм", – сказала эксперт.

Другим противником фундаментализма является сложившаяся религиозная традиция. Упрощенно исламский фундаментализм понимается как возвращение к истокам и восстановление традиции, но на самом деле подразумевается возвращение к состоянию зарождения религиозного движения, когда оно, наоборот, стремилось к знанию и изменениям. Традиция в этом отношении как раз противоположна состоянию возвращения к истокам, так как представляет собой адаптированный, комфортный вариант вероучения.

Для доказательства своей позиции Стародубровская сравнила положения шариата, то есть свода мусульманских законов, и адата – права, основанного на сложившихся обычаях.

"Если адат предполагает возможность коллективной ответственности, даже в кровной мести, то шариат уже такой коллективной ответственности не предполагает. В этой жизни каждый человек сам отвечает за свои поступки. В адате практически всегда женщина не является правосубъектом, а в шариате, хотя и отрицается гендерное равенство, женщина является субъектом права. Во многих моментах исламский фундаментализм очень серьезно отрицает традицию", – рассказала эксперт.

Участники обсуждения отметили проблему терминологической путаницы в том случае, когда речь заходится о мусульманском обществе.

"Мы не используем термин "ваххабизм", потому что под этим термином одновременно подразумевают и сторонников определенной идеологии, и сторонников экстремизма. Мы почти не используем термин "салафизм", потому что среди того движения, которое мы рассматриваем, не все считают себя салафитами. Поэтому мы используем термин "нетрадиционный ислам" или "исламский фундаментализм". Последний более правильный", – прояснила свою позицию Ирина Стародубровская.

Термин "нетрадиционный ислам" является оценочным, возразил старший научный сотрудник Центра этнополитических исследований Института этнологии и антропологии РАН Ахмет Ярлыкапов.

"На Северном Кавказе традиционный ислам разный, и после СССР его не осталось. Есть мозаичность традиционного ислама, и это уже ставит проблему. Когда мы сюда добавляем "нетрадиционный", то сразу даем оценку", – сказал он.

Орхан Джемаль предложил пользоваться термином "политический ислам".

"Эти учения объединяет то, что в основе жизни общества должна лежать не некая рационализация, а то, что относится к сфере идеологии. "Мы должны свои идеи привести в действие, реализовать как политические и социальные институции" – это политическая реализация религиозных идей. Это и делает этот ислам нетрадиционным, модернизационным и враждебным вот такой вот большой охранительной идеологии, которая шире суфизма, шире лояльного властям ислама", – пояснил он.

Стоит ли легализовать шариатский суд?

Авторы доклада подняли в нем вопрос о возможной легализации шариатского права или его отдельных элементов. По словам Ирины Стародубровской, это может обострить ситуацию в регионе.

"Международный опыт демонстрирует, что частичная легализация шариата приводит к укреплению радикальных движений, преследующих цель его полной легализации. Кроме того, в нынешних условиях, с расколом на традиционный и нетрадиционный ислам, легализация приведет к соперничеству между течениями по вопросу, кто будет это все контролировать", – сказала она.

Для закрепления Северного Кавказа в российском правовом поле, по мнению эксперта, необходимо продемонстрировать, что российский закон позволяет разрешить те конфликты, которые в рамках этих неформальных практик не решаются. Это касается, например, земельных споров и определения территориальных границ. По ее мнению, наиболее предпочтителен промежуточный вариант, сохраняющий возможность обращения к шариатскому правосудию, но не как к официальной юрисдикции, а как к неформальному механизму досудебного разрешения конфликта по обоюдному согласию сторон.

Можно ли побороть клановость и коррупцию?

В политике на Северном Кавказе продолжает действовать клановая система, рассказал на презентации доклада Константин Казенин.

"В основе этой системы – не национальность или род, а лояльность главе клана", – отметил он.

Кланы имеют жесткую иерархическую организацию, включающую лидера, его "ближний круг" и контролируемых членами этого круга чиновников, сотрудников правоохранительных органов, предпринимателей. Основным фактором, предопределяющим положение в данной иерархии, являются личные связи с теми, кто уже занимает высокое положение. Появление новых клановых структур блокируется имеющимися кланами, не желающими иметь конкурентов.

Особенно острой, по мнению Казенина, является ситуация с кланами в Дагестане. Противоборство кланов в республике происходит в рамках "демократии для избранных" – те, кто находится вне этих кланов, фактически не имеют доступа к социальным лифтам. Вместе с тем, в Дагестане наблюдается тенденция, что в условиях конкурентных выборов на местном уровне кланы проигрывают "несистемным" людям. Нередки случаи, когда главой села или небольшого города избирают не наиболее известного и влиятельного местного политика, а малоизвестного человека, не обладающего административным ресурсом, но поддержанного какими-то группами молодежи.

"Это показывает, что какой-то принципиальной несовместимости Северного Кавказа с идеей политической конкуренции, конечно же, нет", – считает эксперт.

Опасения о непредсказуемых последствиях при ротации элит Константин Казенин назвал необоснованными.

"Считается, что какие-либо попытки менять управленческий слой на Северном Кавказе, как-то способствовать там ротации, обновлению – это опасно, потому что нынешние элиты устроены по каким-то совершенно непонятным для постороннего глаза принципам, и если немножко в эту систему вмешаться, то последствия могут быть абсолютно непредсказуемыми", – пояснил он.

Вместе с тем, недавняя история региона показывает, что управленческая система не является совершенно неизменной.

"В постсоветское время элита многих республик существенно менялась. В Чечне послевоенной она была создана с нуля. В Ингушетии с момента образования Ингушетии и до сих пор управленческая элита продолжает, я бы сказал, в муках рождаться. Да и в других регионах изменения были очень сильными", – уточнил Казенин.

За последние 10-15 лет местные жители растеряли веру в то, что чиновник их национальности будет отстаивать своих земляков, поэтому актуальный в 1990-е вопрос о национальных квотах во власти постепенно отходит на второй план, рассказал Казенин. В качестве окончательного выхода из сложившейся ситуации авторы предлагают разрушение клановой системы в регионе за счет поддержки людей, не связанных с кланами.

"Нужно поддерживать тех, кто добился успехов в бизнесе, общественной деятельности и так далее. Сам, а не как часть клановой системы", – подчеркнул Казенин.

Авторы доклада поторопились списывать этнический фактор со счетов, возразил на обсуждении доклада Ахмет Ярлыкапов.

"Этническая мобилизация никуда не уходит, к сожалению. Мне кажется слишком оптимистичным вывод о том, что мы можем довольно быстро уйти от межнациональных конфликтов. Этническая мобилизация на фоне исламской проблематики меньше прощупывается, но при этом она никуда не делась", – пояснил он.

Нужны ли кавказским республикам прямые выборы?

На Северном Кавказе сложилась выборная модель, при которой конкурируют не программы кандидатов, а их ресурсы, рассказала Ирина Стародубровская. По ее мнению, переход к прямым выборам региону необходим.

"Они заставляют элиту делиться рентой с массами. Кроме того, прямые выборы снижают уровень насилия: проигравшая сторона верит, что сможет вернуться к власти во время следующего электорального цикла", – отметила она.

По словам эксперта, проблемы с конкурентными выборами есть не только на Северном Кавказе, но именно там против этого механизма обычно приводят дополнительные аргументы.

"Говорят, что это может усилить насилие, коррупцию, к власти могут прийти радикалы, и поэтому так рисковать нельзя. Но радикалы не признают процедуру выборов и никогда не будут в них участвовать. Да, действительно, те или иные силы могут попытаться использовать насильственные практики, но ведь они могут их использовать и в рамках процедуры назначения", – заключила Стародубровская.

К повсеместному проведению прямых выборов авторы доклада не призывают, уточнил Константин Казенин.

"Но есть хорошие примеры конкурентных выборов глав администраций сельских поселений в Дагестане, которые показывают, что там вполне готовы к таким выборам", – сказал он. 

Этот пункт вызвал наиболее активное обсуждение у участников дискуссии. Авторам доклада следовало обозначить в нем не только ошибочность взгляда на регион как на "заповедник авторитаризма", но и отметить "ловушки демократизации", заявил доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ Сергей Маркедонов. Он отметил, что нынешние режимы в кавказских республиках, особенно режим Рамзана Кадырова в Чечне, несмотря на внешнюю архаику, построены на новых лекалах, абсолютно не соответствующих традициям.

"Выборы и демократизация вполне могут привести не к демократизации, а к этнонационализму и религиозному фундаментализму", – сказал он.

Прямые выборы могут привести к тому, что к власти придет неуправляемый политик, либо все кончится межнациональными столкновениями, согласился эксперт Аналитического бюро Alte et Certe Андрей Епифанцев.

"Конечно, нужно выступать за свободные выборы, но в данном случае мне кажется, что лучше подождать", – сказал он.

В поддержку прямых выборов высказался политолог, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики Александр Кынев. По его мнению, в Дагестане конкурентность на выборах исчезла с отменой многомандатных округов.

"Нынешние власти предпочитают простые схемы, боясь сложных. Не нужно бояться!" – подчеркнул он.

Кудрин: на Северном Кавказе есть запрос на демократизацию

Российское общество смирилось с тем, что Северный Кавказ частично находится вне российского правового поля, однако представленный доклад показывает, что в самом регионе общество готово к правовой интеграции, отметил, закрывая презентацию, Алексей Кудрин.

"Мне кажется, что мы сегодня уже смирились, что на какие-то вещи, исполнение наших законов, здесь закрываются глаза. И мы как бы играем в эту игру. Мне кажется, один из выводов доклада, который мне импонирует, – мы видим, что есть запрос на демократизацию на Северном Кавказе. Это очень важный вывод", – сказал он.

Существующая в регионе силовая модель поддержания порядка, безусловно, работает, но эффективной не является, считает Кудрин.

"Эта модель не включает политические институты, которые нужно развивать, для чего есть все предпосылки", – пояснил он.

Глава Комитета гражданских инициатив привел в пример свой разговор с представителями Дагестана.

"На одной из встреч под Москвой представители Дагестана мне за час объяснили про экономику Дагестана больше, чем я до этого знал. У республики есть теневые возможности, которые сегодня генерирует Дагестан и которые при определенной организации и поддержке могут дать абсолютно процветающий регион", – заявил он.