Президент, который пошел до конца

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Роберт Кочарян объявил себя победителем и сохранил власть в Армении. Выборы закончены. Начинается кризис.

Шел четвертый час ночи, даже самые заинтригованные избиратели, уже ознакомившись с последними подсчетами ЦИКа, выключали телевизоры, чтобы вернуться к ним поутру, когда все станет окончательно ясно. Пока же Роберт Кочарян обходил Степана Демирчяна со счетом 75:25, и я спросил в штабе лидера, можно ли уже сейчас, в четвертом часу ночи, спрогнозировать окончательный результат. "Конечно, можно, - без всяких политологических сомнений ответили мне, - что-то порядка 67 с половиной процентов будет у Кочаряна, 32 с половиной - у Демирчяна".

То, что объявили в Армении утром, отличалось всего на пару десятых процента. Но уже к середине дня то, что называется итогом предварительно-окончательным, было приведено в полное соответствие с ночным предположением... "Если бы второго тура не было, его следовало бы придумать! " - провозгласил в день повторного голосования президент Кочарян, и, надо признать, даже люди из его окружения не вполне уверены, что это надо было говорить. Впрочем, выбирать не приходилось, искреннее президентское признание в том, что при желании вкинуть еще в первом туре несколько тысяч бюллетеней никакого труда не составляло, уже стало цитатой. Словом, второй тур должен был стать несокрушимым доказательством триумфа действующей власти, и если первый тур еще оставлял какие-то сомнения, то для того и нужен был второй, чтобы явить истинное соотношение сил в стране - то самое, которое мне спрогнозировали ночью в президентском штабе.

Сделать это, впрочем, было непросто.

Степан Григорян, пришедший в политику по либеральной традиции девяностых из физики, построил математическую модель выборов. Помимо хитрых аппроксимаций, она основывается и на таких простых вещах, как процент явки избирателей. Так, за полчаса до закрытия участков во время первого тура было объявлено, что проголосовали около миллиона двухсот тысяч человек, что при заявленной численности избирателей с грехом пополам переваливало за 50 процентов. Итоговая активность, как было заявлено официально, составила между тем больше шестидесяти процентов, из чего следует, что за последние полчаса на участки ринулись как минимум двести тысяч человек. Вдоволь посмеявшись над этим фактом, оппозиция принялась считать, сколько же народу почтит участием второй тур. По модели Григоряна выходило, что для обеспечения победного соотношения хотя бы 60 на 40 Кочаряну необходимы хотя бы миллион двести проголосовавших. Что было реально, даже исходя из того непреложного закона, что избирательская активность во втором туре всегда ниже, чем в первом. "Но если он захочет победить мощнее, ему уже потребуются те же миллион четыреста..." Притом, что, вопреки официальной статистике, реально сегодня в Армении проживают чуть меньше двух миллионов граждан, даже миллион двести казались утопией.

По сообщениям ЦИКа, пришли почти миллион шестьсот. Что, впрочем, неудивительно - как и число сторонников Кочаряна, на отдельных участках достигавшее двух с лишних тысяч человек, притом, что по закону больше двух тысяч человек на одном участке быть не может. Как рассказывали ошеломленные наблюдатели, в урнах впоследствии обнаруживали кипы бюллетеней со следами странной помятости - они настолько не хотели пролезать в широченные щели урны, что их приходилось буквально забивать в них.

В общем, организация выборов поражала своим прямодушием. "А что, мой брат действительно уже проголосовал?" - поинтересовался, заглянув в списки, избиратель. "Да, а что?" "А то, что он уже несколько лет живет в Москве, и здесь ни разу не появлялся..." Представитель избирательной комиссии был хладнокровен и вполне серьезен. "Ну и что, прилетел человек из Москвы, сразу сюда, отсюда в аэропорт - и опять в Москву. Так что не мешайте работать, вы - провокатор. Где милиция?.." Ошарашенное лицо наблюдателя из ОБСЕ, которому синхронно и не без удовольствия переводили этот диалог, само по себе было достойно стать объектом наблюдения. Независимая социология в Армении своего существования никак не выдает, поэтому по мере сил эту роль пришлось взять на себя. Exit-poll в Ереване оказался делом нехитрым, потому что респонденты наперебой, не дожидаясь вопроса, кидались отвечать со всей основательностью, зорко следя за тем, как бы не проскользнул, не заметив факта опроса, кто-нибудь из проходящих. "Как за кого - конечно, за Демирчяна!" Почему? А потому, что, во-первых, нет больше сил терпеть Кочаряна, а Демирчян - сын своего отца. "Вы знаете, каким человеком был его отец?" Словом, выборка по нескольким участкам, не претендуя на репрезентативность, поражала между тем однозначностью и некоторой даже нерешительностью, с которой высказывались сторонники Кочаряна, каковых, впрочем, получилось всего 5 процентов.

Мои исследования, впрочем, были посрамлены уже через несколько часов, когда пришли официальные результаты: в Ереване, как бодро рапортовал ЦИК, Кочарян набрал 66 процентов. К этому времени уже были арестованы несколько представителей штаба Демирчяна, включая бывшего мэра Еревана Ваагна Хачатряна.

"А что вы хотите, - бесхитростно заметил мне один из поклонников действующего президента, - Кочаряну не оставили никакого выбора. А честно ведь все равно никто нигде не побеждает..."

Выбора действительно не наблюдается. Конечно, вряд ли итоговые цифры первого тура столь плачевны для Кочаряна, как настаивает на этом оппозиция, не дающая ему больше двадцати процентов. Как полагают нейтральные наблюдатели, процентов 30-35 у него в первом туре все-таки было - против 35-38 у Демирчяна. И он в самом деле мало чем рисковал, взяв тогда курс на 51 процент, но в середине дня тогда, во-первых, с жесткой критикой выступили наблюдатели ОБСЕ, а во-вторых, как нехотя признают люди из кочаряновской команды, очень некстати и с очень недвусмысленным намеком позвонил американский посол Ордуэй. Кочарян намек понял правильно: такая победа в первом туре признана не будет - используй шанс во втором.

А мы, как дали понять европейцы и американцы, посмотрим. Явно добавила сдержанности в свое былое восхищение армянской демократией и Москва, и, по некоторым сведениям, лично нагоняй за восторженные оценки первого тура в Кремле получил глава миссии наблюдателей СНГ Юрий Яров.

А второй тур, как известно, отличается от первого тем, что после него уже никаких шансов нет. Поскольку шансов у Кочаряна не было изначально, выбора действительно не наблюдалось. А нервы начали сдавать. Сразу после первого тура начались аресты участников оппозиционных митингов, которых удалось освободить только под давлением миссии ОБСЕ. Все каналы телевидения объявили Демирчяну беспощадную войну. Газеты пестрели шапками: у Баку и оппозиции - одна цель.

Но перелома не наблюдалось. За несколько дней до второго тура глава миссии наблюдателей Питер Айкер констатирует: нарушений больше, чем было перед первым туром, но надеемся, что власть учтет наши замечания. Наступает день второго тура, а за ней ночь подсчета голосов. Наутро никто не удивлен. Все ждут слова наблюдателей.

Миссия СНГ, в отличие от армянской власти, замечания учла. После всех приличествующих случаю слов о демократичности выборов она перешла к сути. Суть звучала прологом к сенсации: зафиксированы случаи удаления из избирательных комиссий представителей оппозиции, есть факты нарушения прав граждан на волеизъявление и давления на избирателей... Словом, уже можно было бы затаить дыхание и ждать приговора, который после таких слов неумолим. Но лица наблюдателей доброжелательны: все эти факты носили эпизодический характер и никакого влияния на окончательный результат не имели.

Впрочем, от миссии СНГ никто ничего другого и не ждал. Все ожидают заявления наблюдателей ОБСЕ и ПАСЕ. Питер Айкер, которому, похоже, ничего подобного видеть еще не приходилось, ошарашен: "Мы крайне разочарованы процессом... Условий для равной конкуренции создано не было... Не было необходимой прозрачности... Вброс бюллетеней имел место по всей стране..." Лорд Рассел-Джонстон, которого после Чечни уже ничем не удивить, был расслаблен, много шутил, причем по-французски, и весь его благодушный вид говорил: а чего вы хотели? "К сожалению, за две недели чуда не сотворить". Хоть и вежливо отметил, что факт теледебатов - явление, безусловно, отрадное.

А потом президенту Кочаряну позвонил президент Путин и поздравил. О звонке американского посла ничего не сообщается. Впрочем, скорее всего, он уже не звонил. А потом на площадь перед Матенадараном вышла оппозиция. Народу было немного меньше, чем после первого тура. Впрочем, судя по всему, отнюдь не митинги имели в виду лидеры оппозиции, говоря о том, что теперь все только начинается.

Через пару месяцев в Армении новые выборы - в парламент, и, что бы ни говорили об оппозиции, до этих выборов она свой задор не утратит. При этом об особенностях избрания Кочаряна знают теперь не только на улице, в том числе и сторонники Кочаряна, но и в самых высоких политических кабинетах.

Недостаток легитимности избранного президента становится фактом не столько юридическим, сколько политическим: президент слаб. Положение Кочаряна однажды, после 27 октября 99-го года, когда в парламенте было расстреляно все руководство страны, казалось безнадежным, но тогда он не только выстоял, но и усилился. Строго говоря, и первый срок Кочаряна был не очень легитимен. Президентом в Армении может стать только гражданин республики, последние десять лет в ней постоянно проживавший, чего никак нельзя было (да нельзя и сейчас) сказать о гражданине Нагорно-Карабахской Республики, проживавшем в ней до 97-го года, Роберте Кочаряне. Теперь все может быть сложнее. В Армении все помнят, сколько продержался президент Левон Тер-Петросян после сомнительной победы на президентских выборах 96-го года - полтора года. За полтора года в Армении можно успеть очень много. Если, конечно, эти полтора года у президента Кочаряна еще есть.

Опубликовано 18 марта 2003 года