Письмо Исмаила Нальгиева из СИЗО (фото)
На протяжении трех последних десятилетий какие только события не происходили на Северном Кавказе в целом и в моей родной Ингушетии частности. За все эти годы сотни тысяч людей стали жертвами развернутой здесь волны насилия, в том числе тысячи похищенных и пропавших без вести, чьи судьбы до сих пор не установлены. В этой волне насилия есть отдельная категория преступлений, которая к огромному сожалению, не поддается подсчету, но я уверен, что их жертвами стали сотни тысяч человек. Речь идет о пытках.
В последнее десятилетие, огромное число жалоб на применение в отношении задержанных пыток, касалось сотрудников одного ведомства – Центра противодействия экстремизму, именуемого как ЦПЭ или же Центр «Э». Подтверждением тому, в том числе, является и единственное в своем роде дело, возбужденное и доведенное до логического конца, т.е. приговора суда, пусть и формального, сильно мягкого, дело, получившее название в СМИ «Тимур и его команда». Фигурантами того уголовного дела стали если я не ошибаюсь шесть человек и обвинение строилось на вымогательстве, пытках и фактическом убийстве человека, в стенах ЦПЭ в Ингушетии. Здесь речь идет не столько о юридической квалификации тяжести этих преступлений, а о моральной или этической оценке этих крайне жестоких преступлений.
Почему я об этом сейчас пишу. Мне передали письмо одного из политзаключенных, арестованного по так называемому «Ингушскому делу», необоснованно возбужденному по событиям 27 марта 2019 года в Магасе, Исмаиле Нальгиеве. Я напомню, что Исмаил Нальгиев был задержан и в нарушение всех международных норм, а так же норм белорусского законодательства, фактически тайно вывезен в Российскую Федерацию, где был доставлен в г. Нальчик и водворен в изолятор. И именно об этих событиях, Исмаил пишет в своем письме. Прежде чем перейти к его тексту, я хочу напомнить читателям и то, что под арестом до сих пор остаются 23 человека, среди которых наши уважаемые старейшины Ахмед Барахоев и Малсаг Ужахов, а так же молодая девушка, Зарифа Саутиева, арестованная как раз ровно год назад. Ахмеда Барахоева, Малсага Ужахова, Мусу Мальсагова, Бараха Чемурзиева, Багаудина Хаутиева, Зарифу Саутиеву и Исмаила Нальгиева обвинили не только в организации применения насилия в отношении вооруженных и подготовленных силовиков, но и в организации экстремистского сообщества и участии в нем. Бред конечно полнейший, но несмотря на противоречие его закону и здравому смыслу, сомнительные представители власти продавливают это дело и любыми способами пытаются его узаконить. Ингушский народ помнит о всех политзаключённых, о предательстве республиканских чиновников, развернутых репрессиях в отношении ее жителей, помнит и не простит.
Одним из основных исполнителей репрессий в отношении жителей республики, стал тот самый Центр «Э». Кстати со слов арестованной Зарифы Саутиевой, когда ее задержали, то силовики кичились тем, что они «Тимуровцы», но речь не идет о рвавшихся на помощь населению пионерах, они бравировали другим Тимуром и совсем другой командой «Тимуровцев». Их предметом гордости был оборотень в погонах Тимур Хамхоев, экс начальник ЦПЭ в Ингушетии, осужденный вместе со своими сообщниками, в основном подчиненными, как раз по тому делу, о котором я писал выше.
Я прошу руководство МВД обратить внимание с кого берут пример отдельные сотрудники полиции, почему люди призванные обеспечить безопасность граждан, пугают этих граждан оборотнями, осужденными за тяжкие и жестокие преступления, да еще к тому же ассоциируют себя с Гестапо, являющимся олицетворением фашизма, с которым боролась наша страна в Великой отечественной войне, жертвами которой стали десятки миллионов наших соотечественников.
А вот и сам текст письма Исмаила Нальгиева.
«Ассалам алейкум Исмаил!»
После окончания официальной части предъявления обвинения по организации (ч.2 ст. 318 УК РФ), меня ждала «беседа» в неформальной обстановке с людьми в гражданском.
То, что меня заждались я знал и дело было вовсе не в моем хорошем чутье или интуиции. Еще на лестничном пролете, в здании Центра «Э» (на втором этаже, рядом с кабинетом следователя, где и происходило ознакомление с обвинением), в лучших традициях кавказского гостеприимства, меня встречал молодой парень с неподдельной улыбкой. «Ассалам алейкум Исмаил!» - из его уст это звучало так, словно мы старые знакомые. На мой вопрос, так ли это в действительности (у меня действительно плохая память на лица) тот ответил, что знает меня. Он представился Исламом (опером Центра «Э») и заверил, что после визита к следователю, мы с ним еще обязательно поговорим.
В кабинете помимо следователя, присутствовало еще несколько человек. Некоторые из них зачитывали отрывки публикаций с моей страницы и делали вид, будто я совершил что-то страшное, непристойное, из ряда вон выходящее, делая такие посты.
За 10-15 минут все формальности были соблюдены, копия постановления об обвинении была у меня на руках. Помимо нее, на кистях моих рук блестели браслеты и ведомый конвоем, в наручниках я проследовал в другой кабинет.
Там меня ждали, и дождались, мой новый-старый знакомый Ислам и некий Иван, который представился сотрудником ФСБ.
Начался разговор по душам, «не для протокола». В начале общение шло гладко, оказалось, что Ислам является моим подписчиком, которому нравится читать мои публикации, что он с интересом (с его слов) и делал. Скорее всего или даже точно, это часть его работы. Сколько я помню у меня было всего лишь «полтора» подписчика и один из них он, как стало ясно, после его признания.
Плавно разговор начал переходить в другое русло и наше общение стало приобретать более открытый характер: «Вот зачем ты подавал уведомление на митинг? Ты же знаешь, что люди и так возбуждены в связи с последними событиями.»
Примерно вот так звучал первый вопрос-упрек. Естественно, я так же вполне обоснованно и в рамках нашего странного (для меня) интервью ответил.
Дальше досталось Ахмеду Погорову, который по его мнению, должен был прийти и пообщаться с ними (оперативниками, следователями). «Он же бывший министр МВД, я думал, что после того как его оштрафовали, он придет и скажет, давай пообщаемся (!)». И добавил, что-то вроде, мол я был о нем другого мнения, а он делает видеоролики и скидывает их в сеть. Я понял, что в Погорове бесповоротно разочаровались.
В общем мои ответы и встречные вопросы, то же их не радовали и в итоге, мне в лоб заявили: «признавайся, ты хотел уехать заграницу и делать видеоролики, как чеченец Тумсо Абдурахманов, вести видеоблог, признавайся!» - заявил Ислам. Если говорить откровенно, то я скорее всего и хотел бы быть видеоблоггером, правда обсуждающим футбол или делающим контент, не связанный с политикой. Поэтому уж кем-кем, а быть блоггером в изгнании я точно не собирался.
Далее предлагали разные варианты, кем я собирался быть (коих было не мало), но все мимо, потому что на самом деле, я мечтал (раскрою секрет) стать голливудским актером. Признался, аж на душе легче стало. Однако, к сожалению, все сложилось не по моему сценарию, но я по-прежнему не теряю надежды. Она умирает последней.
Меня пытались убедить, что за всеми последними, происходящими в Ингушетии стояли разного рода силы (в основном злые), что во всем есть вина кого угодно, но только не местных властей. Говорили и о вине самих жителей республики, которые до сих пор сидели молча, сложа руки, ничего не делая и закрывали на все глаза, а тут вдруг проснулись. Иногда я соглашался с их гипотезами, пусть они и были немного шокирующими, но все же твердил, что виновные должны быть наказаны, а в инциденте произошедшем в Магасе, вины простых людей нет.
В конце концов, наш разговор зашел в тупик, понимая (уже), что суть затеянного допроса заключается не в установлении истины, а в поиске «козлов отпущения», коими само собой должны стать мы, я перешел в контрнаступление: «Вы хотите меня переубедить? Ваша цель в том, чтобы я признал то, что вы говорите?» - дерзко сказал я, понимая, что мое счастье, что здесь нет электрического прибора (развязывающего языки), пассатижей, колющих и режущих предметов. Уж они-то были куда более вескими аргументами, чтобы согласиться с выводами и доводами моих собеседников, нежели просто слова. Я даже на минуту почувствовал себя каким-то героем, но счастье длилось не долго. Инструментов для пыток, я уже писал выше, не было, но зато были откровенные угрозы и психологическое давление, которые появились вместе с заместителем начальника ЦПЭ, неким Рустамом, как он позже представился. Мне все-таки показалось, что во время нашей дискуссии он стоял сзади, анализировал и ждал удобного момента, дабы в нее вклиниться. «Что ты из себя строишь?!» - выбранил он, дерзкая кидая на стол ключи и зажигалку (если я не ошибаюсь). Так же дерзко он уселся на стул и продолжил яростную атаку: «Мы тебя привезли из Беларуси, сюда доставили, мы можем все! Мы тебя посадим, дадим 8 лет за 318-з и 4 года за массовые беспорядки. Будешь сидеть следующие 12 лет!».
Впечатленный дерзостью замначальника и считая в уме сколько мне будет через 12 лет, я с грустью сидел и молчал. Говорить мне было нечего, да меня никто и не хотел слушать. Поэтому пришлось молча выслушивать очередную гневную тираду сотрудника правоохранительных органов. К тому же, я наконец понял (до меня как до жирафа из того анекдота дошло), что смысла говорить никакого нет, нужно просто молчать.
Ты че, думаешь здесь все как ты у себя на груди рубаху рвут?!» - прозвучало двусмысленно, по сути этой фразы я все равно не понял. Зато я понял, что он все-таки давно слушал наш разговор, т.к. после его эффектного появления я уже не спорил. «Мы провокаторов Кенделена посадили. Кому 4 года дали за наркотики (!), кому еще что-то подкинули…»
Не знаю, говорил он правду или нет, но подобного рода «чистосердечное признание» из уст действующего сотрудника правоохранительных органов (при чем не рядового) меня ошарашило. Он либо хотел показать мне – чтобы они ни сделали это будет узаконено и они будут правы, либо это был намек, что мне могут еще что-то подбросить и добавить статью. Чистым я не уйду точно (хотя я и не надеялся), как говорится, отсутствие у вас судимости – это вовсе не ваша заслуга, это наша недоработка.
Хотя какая разница и первое, и второе в принципе одно и тоже, да и статью в виде экстремистского сообщества, на нас все-таки повесили.
После нескольких минут молчания, вызванного закончившимся жестким и бескомпромиссным актом запугивания, Иван попросил меня не «закрываться» и поговорить с ними, рассказать обо всем. Пытался снизить пыл и сам Рустам, он говорил, что понимает нас, ведь в Ингушетии творится беспредел. Коррупция в сплошь и рядом, беззаконие, везде и за все надо платить, везде просят деньги. «Даже чтобы устроить детей в садик надо платить» - подытожил он.
Потом меня вежливо попросили указать на кого-то, рассказать о чем-то, но видит Всевышний я понятия не имел, что о чем и о ком я должен рассказывать, на кого указать пальцем, кого сделать крайним. Меня уверяли, что копия обвинения, что была у меня в руках, «Это всего лишь бумажка, из которой можно что-то убрать, а при желании и кое что добавить.»
«Все зависит от тебя. Ты еще молод, не женат, вот тем более тебе нужно устраивать свою судьбу, но для этого нужно хоть что-то рассказать.» Эти слова должны были стать для меня стимулом признания, осознания своего настоящего положения, последней каплей убеждения, которая должна была переполнить чашу и вылить все наружу. Справедливости ради, стоит отметить, что в данном они били Ахиллеса по пятке больнее всего. Но так или иначе, правда заключалась в том, что придумывать того, чего на самом деле не было (несмотря на всю широту своих фантазий) и уж тем более указывать на кого-то, обвинять в несовершенном преступлении, я не хотел.
Томительная беседа длившаяся пару часов дала о себе знать. Я сильно устал, физически и морально, к тому же я еще не спал, почти двое суток.
Я ответил, что говорить мне больше не о чем и попросил конвоира, вывезти меня обратно в ИВС. Но Рустама это снова взбесило: «Ты что, до сих пор не понял где находишься?! Мы тебя арестовали, понял, ты будешь сидеть! Без моего разрешения ты никуда не выйдешь!»
Прошло еще пару минут молчания и он властно обратился к конвоиру: «Ладно, забирай его, в понедельник он будет сговорчивее, вот тогда еще и поговорим».
На такой мажорной ноте закончился мой второй (за один день) приезд в Центр «Э». 11 мая 2019 года, (в субботу, ранним утром) меня привезли, оформили задержание официально, после чего водворили в ИВС г. Нальчик и спустя некоторое время (после обеда) обратно вывезли в отдел, где и происходило все вышеописанное.
В понедельник со мной, уже был Андрей Сабинин, адвокат и, по кабинетам таскать своего подзащитного он не позволил. Естественно в его присутствии мои права строго соблюдались. Правда были интересные случаи, когда после окончания следственных действий, меня показательно выводили и помещали в «автозак», якобы для возвращения в СИЗО, но как только адвокат уходил, снова поднимали для очередной «неформальной беседы».
Правда, для себя я тоже смог извлечь хоть какую-то пользу из общения в таком формате, точнее говоря информацию. Вряд ли она имеет ценность, но многое объясняет, по крайней мере для меня.
Например на телефоне одного из оперов, красовалась интересная картинка (она же фоновая), содержание которой удивило меня не только своей креативность. Герб нацистской Германии со свастикой, но вместо надписи «Гестапо» вписано «Эстапо», на мекая на Центр «Э». В самом низу, как бы лозунг, то ли девиз, написано: «Оппозиция – враг народа». Кто оппозиция, где враг и кого называть народом, как я понял решать им, а т.к. и они и есть закон (по их словам), то их решение самое правильное и самое верное.
В общем, определились – оппозиция есть, враги есть, народ тоже, как оказалось живо и «Эстапо», осталось лишь найти усатого мужика и прозвать его Фюрером. Встречай Третий Рейх.
Другой сотрудник убеждал меня, что блоггер – это такая профессия и если у него меньше 13 или 15 тысяч подписчиков, то он таковым не является.
Еще после ареста Зарифы Саутиевой я узнал, что бравые оперативники угрожали беззащитной девушке, заявляя, что они тимуровцы. Речь тут шла вовсе не о добрых, юных, советских помощниках. Под громким именем «тимуровцев», они подразумевали печально известную пыточную Хамхоева Тимура, бывшего начальника ингушского ЦПЭ, который был осужден, вместе с некоторыми подчиненными. Громкое дело получило название «Тимур и его команда». Поэтому ассоциирование себя с осужденным преступником и нацистской пыточной, со стороны действующих сотрудников правоохранительных органов, призванных бороться, на минуту, с экстремизмом, защищать права гражданина и человека, вызывает крайнее недоумение, я бы даже сказал отвращение. Удивительное рядом. Оказывается вот такие они – «тимуровцы» 21 века.
