Али Исраилов: "Вина моего сына в том, что он не захотел стать собакой Кадырова"
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
13 января 2009 года в Вене был застрелен бывший охранник главы Чечни Рамзана Кадырова 27-летний Умар Исраилов, живший в изгнании. 1 июня 2011 года венский суд признал виновным в убийстве Исраилова и приговорил к пожизненному заключению Отто Кальтенбруннера (урожденный Рамзан Эдилов). Еще двое его подельников - Сулейман Дадаев и Турпал-Али Ешеркаев – получили по 19 и 16 лет тюрьмы соответственно. По данным следствия, первый следил за жертвой, а второй вместе с Эдиловым напал на Исраилова.
Отец Умара Али (он же Шарпуди) Исраилов, также заявлявший о похищении и пытках на родине, раскрыл подробности отношений своего сына с Кадыровым и о причинах, вынудивших его покинуть Чечню. В беседе с главным редактором "Кавказского узла" Григорием Шведовым он заявил о новых поворотах в расследовании убийства Умара, а также о предполагаемых исполнителях и заказчиках этого преступления. Помимо этого, в эксклюзивном интервью Али Исраилов сообщил о наличии документальных свидетельств отказа австрийских властей привлечь Косума Яшуркаева к ответственности за убийство Умара и рассказал о том, как пытались экстрадировать в Вену Лечу Богатырева и Шаа Турлаева.
Кроме общеизвестных фактов о пытках, опубликованных ранее в "The Sunday Times" (25 января 2009 г.) - заявления Али Исраилова о том, что «люди Кадырова пытали» его сына, в этом эксклюзивном интервью Али Исраилов открыл некоторые подробности об имеющихся у него документальных свидетельствах отказа австрийских властей привлечь Косума Яшуркаева к ответственности за убийство Умара и рассказал о том, как пытались экстрадировать в Вену Лечи Богатырева и Шаа Турлаева.
Григорий Шведов (Г.Ш.): Я Вас хочу попросить для начала представиться. Как Вас зовут? Естественно, мы не интересуемся тем, где Вы живете.
Али Исраилов (А.И.): Меня зовут Али Исраилов. Меня везде называют Али - и на работе, и когда учился в школе. Шарпуди, как написано в паспорте, так и осталось, но везде меня зовут и знают как Али. В некоторых статьях разные журналисты тоже пишут по разному: то Али, то Шарпуди.
Г.Ш.: Мы говорим с Вами по делу Вашего сына, который был убит в Вене, и о том, что сейчас можно сделать. Вы считаете, что есть несколько людей, которые остаются на свободе, после того, как трое было осуждено.
А.И.: Да. Еще в начале и в ходе процесса я и все мы, кто наблюдал за этим процессом, понимали, что для австрийского правосудия доступны не все. Это и Богатырев, и Турлаев 1, и мой односельчанин Мухари Саламов, и - Рамзан Кадыров.
Г.Ш.: Вы уверены в его причастности, да?
А.И.: Я абсолютно уверен.
Г.Ш.: А на основании чего Вы можете быть так уверены?
А.И.: Потому что я хорошо знаю методы Кадырова, его возможности, и я знаю, что у моего сына не было врагов, у которых была необходимость его убивать. Если есть такая необходимость, нормальные люди предъявляют свои претензии человеку. Это по чеченским традициям, обычаям и по какому-то естественному порядку вещей. А методы этих подонков нам известны - они действуют так же, как действовали по отношению к моему сыну, то есть: покупают людей, заставляют их убивать неугодных им, и списывают все это на исполнителей, оставаясь при этом в тени. Но все мы знаем, весь мир об этом знает, что без их финансирования, без их команды, без их ведома такие вещи ни делаются.
Г.Ш.: А такая ситуация могла бы быть разрешена иначе, если руководствоваться традициями - вместо того чтобы заказывать убийство?
А.И.: Если у человека есть враг, если он считает, что должен ему отомстить за что-то, то исподтишка это не делается. Официально объявляется претензия, у человека еще должна быть возможность оправдаться. Если даже кто-то убит, то, в зависимости от этих обстоятельств, человека могут и простить. Так часто бывает.
Г.Ш.: То есть, если следовать традиции, надо объявлять кровную месть?
А.И.: Да, кровную месть, - если у него есть на это причины, - и действовать так, как тысячу лет это заведено, а не так, как его научили действовать в Чечне эфэсбэшники, Путин, или еще кто-то, какие-то ... (отредактировано "Кавказским узлом").
Г.Ш.: А кровную месть ведь в этом случае не было оснований заявлять?
А.И.: У Кадырова не было никаких оснований. Зато объявить кровную месть самому Кадырову - есть основания у тысяч людей, но все молчат почему-то. Ну, пока молчат, я так считаю.
Г.Ш.: И всё же: не было оснований у Кадырова заявлять кровную месть?
А.И.: Абсолютно не было. Этот ... (отредактировано "Кавказским узлом") боится суда, боится отвечать на вопросы, боится критики в свой адрес. Единственная вина моего сына была в том, что он не захотел стать собакой Кадырова и не хотел совершать преступления против ни в чем не повинных перед ним людей.
Г.Ш.: Ну, одно время он ведь работал у Кадырова, да?
А.И.: Он не работал у Кадырова, а был вынужден подчиняться Кадырову. И как только первая возможность появилась оставить это дело, сын уехал.
Г.Ш.: А расскажите про тот период, когда его заставляли. Это как долго было?
А.И.: Это было, когда его поймали еще с двумя другими молодыми людьми из нашего села Мескер-Юрт 2. В конце апреля 2003 года я получил известия о том, что сына поймали. Об этом написано и в других статьях, и в печати. Я получил это известие, приехал. Я тогда жил в Хасавюрте, в Дагестане, потому что мой дом был разрушен, жить негде было, о работе говорить вообще не приходилось. В общем, была очень трудная ситуация - и с деньгами, и с работой, и с проживанием. Катастрофическое было состояние, и тут я получаю известие, что Умара поймали. Я приехал...
Г.Ш.: А почему Умар не жил с Вами в Хасавюрте?
А.И.: Дело в том, что в 2001 году была такая ситуация, что нужно было уезжать. Вот эти "сексоты", которых, оказывается, очень много завербовало ФСБ в период затишья между двумя войнами, не давали покоя. Молодым людям негде было даже ночевать, - я знаю по примеру своего сына. Они, если здесь переночуют, то завтра должны быть в другом месте, потому что те сразу докладывают, и на другой день сюда уже приходят российские военные. Это называлось "адресная зачистка". В общем, эти молодые люди, которые не могли спокойно наблюдать за происходящим в Чечне, делали, что могли, и они постоянно должны были перемещаться.
Г.Ш.: То есть на тот период, когда Вы уехали, он уже был среди "лесных"?
А.И.: Не среди "лесных". Сын никуда в лес не уходил, он перемещался вокруг нашего села.
Там было много расквартировано этих ... (отредактировано "Кавказским узлом"), которые за водкой залетали в село - ночью, когда угодно. На бронетранспортерах, на "Уралах". Они забывали, где находятся. В Чечне водку дома не делают и не пьют. Командир их посылал в село, хоть на танке, хоть на транспортере, достать водку. И, когда объясняешь: "Нету у нас, дома мы не готовим, не держим и не пьем", они не понимали, им - давай водку и все. Эти ... (отредактировано "Кавказским узлом"), они нормально разговаривать не могут. У нас не принято так разговаривать в присутствии женщин.
Вот такая была ситуация и буквально шла охота за молодыми людьми. Их под любым предлогом уничтожали. И вот эти молодые люди, они не хотели попадаться военным, чтобы их неизвестно где и каким образом уничтожали, и брались за оружие. Они оказались лучше, чем мы, их отцы. Мы хоть старые и опытные, но надеялись на то, что образумятся там, наверху. Ведь двадцать первый век на дворе. Что военные себе позволяют и что творят - это ужас, это описать невозможно. Мы на разум надеялись, но юноши - молодые, неопытные - считали, что надо драться, другого выхода нет. И они брались за оружие, а эти .... (отредактировано "Кавказским узлом") - все, начиная от Путина и заканчивая борзописцами, телеканалами, - называют их "боевики", "террористы" и т. д., не разбираясь в причинах, которые их к этому толкнули.
Г.Ш.: Как их правильно называть?
А.И.: Они - патриоты, они хотели постоять за себя.
Г.Ш.: А те, кто сейчас?
А.И.: А те, начиная от Кадырова, от Путина, и заканчивая всеми, кто своим сапогом топчет мою землю, - ... (отредактировано "Кавказским узлом") самые настоящие, я их людьми никогда не буду воспринимать. В свое время еще Толстой, который тоже в такого рода делах участвовал на Кавказе, в одном своем произведении - "Хаджи Мурат" - писал про тогдашних российских военных, может, это прадеды нынешних. Знаете как он писал? "Чеченцы отказывались принимать эти существа за людей, за их бессмысленную жестокость". В нынешней редакции данного произведения вы не найдете этих слов, - их просто нет, я проверял. И Толстой сейчас не в почете.
Г.Ш.: А скажите, пожалуйста, Вы называете патриотами и всех тех, кто сейчас тоже борется с Россией на Северном Кавказе?
А.И.: Это спецоперация, если Вы имеете в виду "Имарат Кавказ" и так далее. Для меня это был шок, я считаю, что они совсем не правильно поступили. Когда я это услышал, я понял, что это лучший подарок для ФСБ.
Г.Ш.: В смысле, организация Имарата?
А.И.: Да. И потом приписывают всех к Доку Умарову. Когда мой сын начинал, Доку Умарова, вообще, не было слышно, там другие люди заправляли.
Г.Ш.: А кто тогда заправлял?
А.И.: Я не знаю, которые из них, по годам я все это не помню, но я знаю, что мой сын к ним никакого отношения не имел. Когда я вынужден был уехать, оставив его, я его попросил уйти в лес, потому что здесь уже тесно стало, здесь все равно поймали бы. Знаете, что он мне сказал? "Никуда я не уйду, я - у себя дома, должны уйти они. И у меня не будет никаких командиров, которые будут меня посылать куда-то. Я сам буду действовать. Вот нас несколько человек, и мы будем делать то, что мы сможем".
Г.Ш.: А он был руководителем этих "нескольких людей"?
А.И.: Ну, наверное, какое-то время он был командиром, потому что их же убивали. Если командира убивают, его должен кто-то другой заместить. Они сами выбирали среди своих, кто будет вместо того, кто покинул ряды.
Г.Ш.: Когда Вашего сына поймали, его заставили работать телохранителем?
А.И.: Я потом, когда сам там был, уже непосредственно все это наблюдал. Это тактика такая у Кадырова. Думаю, что он сам нормальные решения не принимает, потому что не в состоянии это делать. Все это делается сотрудниками ФСБ и разными спецслужбами, которые вокруг него незаметно действуют. И они научили, как надо делать, - то есть как пополнить вокруг себя ряды отморозков и как их заставить работать.
Г.Ш.: Но Умар чем, конкретно, занимался?
А.И.: Умар сам мне мало что рассказывал. У нас не принято на такие темы подробно общаться. Он с друзьями может поговорить, с кем-то другим, но не с отцом. Мне рассказывали люди, которые видели Умара и то, что там происходило. Рассказывали, что очень жестоко пытают людей (и сам я видел, сам я это испытал)...
Г.Ш.: Вам об этом рассказывали в Чечне?
А.И.: Да, эти же сотрудники, - там, где я четыре дня был дома у Кадырова и всех этих ... (отредактировано "Кавказским узлом") видел. И некоторые из них мне, когда оставались ночью охранять, кое-какие вещи рассказывали. В Гудермесе, когда я 11 месяцев сидел там, тоже рассказывали про Умара. Когда узнавали, что я - отец Умара, то некоторые откровенничали.
Г.Ш.: О том, что его пытали?
А.И.: Да. Там был интересный момент. Когда его пытали, он не скулил, он смеялся. И это их сначала раздражало, потом удивляло. Как это, - его калечат, его бьют, его пытают, его ломают, а он смеется? Не плачет, не стонет. И это дошло до Рамзана, и он сам потом попытался его сломить. И что только не делали, - не получалось сломать человека. Ну, у них есть запасной вариант, который срабатывает на сто процентов: делается предложение, от которого ты не можешь отказаться. То есть, когда человека физически не могут сломать, когда он готов умереть, они ему не дают умереть. Они предлагают: "если ты не согласишься, мы приведем всех женщин твоих и перед тобой будем насиловать". Они это делали. Я не видел, он не видел, но они это делали. Мы знаем об этом.
Г.Ш.: И что согласился делать Умар?
А.И.: Ну, как — что? Как все "кадыровцы"...
Г.Ш.: Он лично работал с Рамзаном Кадыровым?
А.И.: Сейчас я дойду и до этого момента.
Значит, сыну тоже сделали это предложение и он не мог позволить, чтобы женщин трогали – это уже нельзя (если бы его убили, он был готов на это).
Г.Ш.: Вы расскажите все-таки, - чем он лично занимался?
А.И.: Когда я получил известие о том, что Умар согласился работать на них, и что он приезжает в спорт-клуб в Гудермесе вместе с охраной Рамзана, я был в Гудермесе и два дня сторожил это место. И вот, в конце концов, они приехали: целый эскорт, Рамзан заходит в клуб, там охрана и из одной из машин мой сын выходит, вместе с другими. У него оружия не было, у всех других было оружие. Это значит, что они его просто обкатывают, не доверяют пока оружие. Вот так они, видимо, его проверяли.
Г.Ш.: То есть он был в личной охране у Кадырова?
А.И.: Да, начинал он в личной охране Кадырова. И непосредственным командиром Умара был "Разведчик" (это его позывной - у них у всех, как у собак, клички), а зовут его... не помню 3. Под его командованием сын долгое время находился.
Г.Ш.: Сколько Умар был в личной охране Кадырова?
А.И.: Так: это был 2004 год, лето, по-моему... Ну, я по датам сейчас вряд ли вспомню.
Г.Ш.: На протяжении всего лета или более длительный период, или более короткий?
А.И.: Месяца три, по-моему.
Г.Ш.: А после этого?
А.И.: После этого Умара назначили командиром "кадыровцев" в нашем родном селе Мескер-Юрте.
Г.Ш.: И что он делал в Мескер-Юрте?
А.И.: Он ничего не успел сделать. Как только я услышал о его назначении, я попросил передать Умару, чтобы он приехал ко мне. Я тогда жил в Грозном.
Г.Ш.: А Вы где работали тогда?
А.И.: Работал я прорабом в одной строительной фирме, называлась эта фирма "Кавказ". Хорошая работа, но приходилось работать только в Ханкале и в аэропорту "Северный" 4 в одном из рембатов. Строили общежитие и ремонтную мастерскую. В Грозном тогда еще не начинали ничего делать.
Г.Ш.: Ну, вот, значит, Умар приехал в Мескер-Юрт - и что было дальше?
А.И.: Его назначили туда, меня это очень обеспокоило, и я попросил его приехать. У сына не всегда получалось, когда мне надо, ко мне приехать. И через день или два он приезжает.
Г.Ш.: Когда это было?
А.И.: Это было где-то в конце лета 2004 года. Умар приехал и мы с ним поговорили. Я у него спросил: "Почему ты согласился работать там?". Он сказал: "Я пока вынужден был пойти на это. Я согласился не добровольно, но, пока я нахожусь в их руках, я должен был это сделать". Я у него спросил: "Ты хоть понимаешь, чем ты должен будешь заниматься?" "Да, я понимаю". Я ему говорю: "В таком случае, если ты понимаешь, что ты должен будешь делать, я тебе не позволю этим заниматься. Если ты согласишься выполнять те указания, которые тебе будут давать, ты должен будешь своих же сверстников, своих же бывших друзей ловить, отводить к "кадыровцам" и ломать, и убивать их там. Если ты из нашего села хоть кого-нибудь тронешь, я тебя сам убью". "Я, - отвечает Умар, - не собираюсь этим заниматься". "Тогда, - я говорю, - ты должен понять следующую вещь: или ты будешь этим заниматься, или пойдешь под пресс к Кадырову. Тебя просто проверяют. У тебя выбора нет. Если ты не будешь этим заниматься, тебя убьют "кадыровцы". Если ты начнешь этим заниматься, я тебя убью, потому что, пока ты не вырос, ни у кого не было причины показывать на нашу семью пальцем, и тебе я не позволю этого делать. Тебе никто ничего в нашем селе плохого не сделал. А желания "кадыровцев" или еще кого-то... (отредактировано "Кавказским узлом") убивать людей, - пусть сами этим занимаются. Тебе я не позволю".
Г.Ш.: И что он ответил?
А.И.: Он слушал, а я ему сказал: "У тебя нет выбора".
Г.Ш.: И когда он решил уехать?
А.И.: Не он решил, я ему сказал: "Давай, собирай манатки и уезжай отсюда туда, куда такие же как ты уехали. Я не знаю как там, что там, но с голоду там люди не дохнут, и ты тоже уедешь".
Г.Ш.: И когда он уехал?
А.И.: Ну, в этот период у нас была проблема – паспорта. Внутренний паспорт у него был просрочен, после двадцати пяти лет его надо было менять. Загранпаспорта нет, внутреннего нет, - вообще, нет документов, получается. Что делать? Если я сделаю запрос, то есть заявление на замену паспорта подам, то это все происходит через ФСБ, и ФСБ сразу скажет: "Где этот человек? Мы им интересуемся".
Получалось так, что на имя сына паспорт не выдадут, это было исключено. Я решил попробовать сделать паспорт на чужое имя. Я долго искал и нашел контакты, и поговорил с людьми, которые за хорошие деньги этим делом занимаются. В общем, мы договорились и о цене, и об условиях, и сделали эти паспорта.
Это заняло много времени, и в этот период Умар еще попал в аварию на машине и полтора месяца лежал в больнице. Потом его выписали, и доктор объяснил мне, что у сына очень серьезная травма головного мозга. Все, что могли в наших условиях, они сделали, но ему необходимо длительное лечение в специальной клинике, а такие клиники есть только в Москве и в Петербурге.
Г.Ш.: А сколько времени это заняло, пока Умар выехал?
А.И.: Он выехал когда был как раз Рамадан месяц, это, по-моему, октябрь 5.
Г.Ш.: То есть, если он полтора месяца лежал в больнице, то несколько недель он был в Мескер-Юрте?
А.И.: Да, Умар не долго был...
Г.Ш.: То есть за это время он не особенно успел...
А.И.: Нет, никаких военных операций не было. Наоборот, он помогал своим бывшим друзьям, пользуясь своим положением, и об этом пронюхали "кадыровцы". Я потом уже информацию получил, что, если бы Умар не уехал, они собирались поймать и расстрелять их всех в машине, - тогда, когда с ним были его друзья, которых еще "кадыровцы" не поймали.
Г.Ш.: А когда Умар решил давать показания по пыткам?
А.И.: Это было, когда я уже прибыл в Норвегию, в 2006-м году.
Г.Ш.: А пытки 2003 года были?
А.И.: У него - да.
Все это дело затеял я. Еще находясь в Грозном, я встретился там, в "Мемориале" с Оге 6, и когда встал вопрос о том, чтобы уехать, я Оге объяснил, что не собираюсь бежать отсюда, и он мне предложил в тот же день уехать с ним. Он сказал, что завтра улетает в Москву, а оттуда - в Осло, и что он может меня одного забрать. Я сказал: "Нет, я не могу так уехать, не собираюсь, у меня тут еще семья есть, и я не преследую цель убежать".
Г.Ш.: Вот Вы упоминали Косума Яшуркаева. Я правильно Вас понял, что Вы считаете его основным организатором убийства Вашего сына? Почему?
А.И.: Дело в том, что я пришел к такому выводу, когда я сидел на суде и слушал весь этот процесс. И тогда я услышал показания двух свидетельниц. Одна, Иванова ее фамилия, она убиралась или чем-то там занималась не каждый день, насколько я помню из ее показаний, но она несколько дней в неделю приходила в мастерскую, ту, что принадлежала Косуму Яшуркаеву. И в один из дней, когда она там что-то убирала, судя по ее показаниям на суде, когда она приводила там все в порядок, выдвинула ящик шкафа и увидела там пистолет.
После этого ей на экране показывали разные пистолеты на суде и спрашивали: "На который из них был похож пистолет, который ты видела в ящике в мастерской у Косума Яшуркаева?". Она показала на определенный пистолет.
Г.Ш.: На какой?
А.И.: Я не знаю, я не разбираюсь в этих делах, но там разные системы были, много пистолетов, и она показывала: "Вот на такой был похож". Это у меня зафиксировалось в голове и я ждал окончания заседания, чтобы поговорить с Надей 7. Я еще думал: почему мой адвокат все молчат? Когда такие вещи говорит свидетель, а Косум Яшуркаев сидит в зале и ни у кого к нему вопросов не возникает. Ни у прокурора, ни у моего адвоката, ни у судьи, ни у кого.
Дальше, другая свидетельница, уже в другой день, уже через несколько дней, когда свидетелями приглашались австрийцы, которые непосредственно оказались на месте преступления. Это было в таком порядке: вот место, где лежал Умар... вот ближайшая к тому месту точка, где на машине остановилась одна дама, потом дальше, дальше и дальше. Вот так приглашались свидетели. Они по номерам проходили, не по именам. Я не знаю, как ее зовут, и она рассказывала, что ехала и остановилась. Это оживленное место. Остановившись, она впервые видела, как такое происходит. Человек бежал, - то есть Умар бежал. Там две дороги и такой островок-переход, и вот он здесь перешел одну сторону дороги, здесь островок, тут дерево, за дерево схватился и упал. Это в середине дороги получается, на этом островке. А та дама ехала с этой стороны и перед ним она остановилась, и все это происходило на ее глазах. Как упал Умар, и как догнали его эти два человека: Богатырев 8 и Яшуркаев-младший, они на суде обозначались как "большой" и "маленький", чтобы австрийцы понимали, о ком речь идет. Потому что Богатырев был ростом высокий, а этот маленький.
Г.Ш.: Как зовут младшего Яшуркаева?
А.И.: Ломали Яшуркаев, по-моему.
И эта дама рассказывает, что упавшего Умара первым нагнал Богатырев, то есть "большой". Она так сказала - не Богатырев, а "большой". Это Богатырев и он попытался стрелять из своего пистолета. Она прямо рукой показывает на него и пистолет, мол, не стрелял, осечка вышла. И тогда он рукояткой бил по голове Умара, упавшего на землю. Но этот же Богатырев выпустил в него первые две пули и ранил его.
Г.Ш.: Но этого она уже не видела?
А.И.: Этого она не видела, она видела, как добивали уже Умара. Вторым его нагнал "маленький", то есть Яшуркаев-младший и он из своего пистолета стал стрелять в Умара. Она еще рассказывала, что после каждого выстрела Яшуркаева-младшего тело подпрыгивало. Это означает, что с близкого расстояния, когда стреляешь, пуля выходит насквозь. Когда пуля насквозь выходит, тело дергается. А первые две пули, два выстрела, которые, насколько я знаю, сделал Богатырев, они сидели в теле Умара.
Г.Ш.: Богатырев так и не смог выстрелить?
А.И.: Не смог, и добивал его Яшуркаев-младший. Теперь, этой же свидетельнице задают вопрос: "Ты видела оружие в руках "маленького"?" "Да, - говорит, - видела". Ей тоже показывают те же пистолеты, что и той женщине раньше показывали.
Г.Ш.: Уборщице в мастерской?
А.И.: Да, Ивановой.
Г.Ш.: А откуда стала известна фамилия уборщицы?
А.И.: А так и называли ее, она русская и живет в Австрии. Она еще помогала этому Яшуркаеву с переводом, по-моему, когда приезжал Турлаев, ее использовали как переводчицу. И вот этой австрийской даме, свидетельнице, задают тот же вопрос: "Ты видела пистолет в руках "маленького"?" "Да, видела", - говорит.
Г.Ш.: Яшуркаева-младшего?
А.И.: Да, как я уже говорил, они называют их "маленький" и "большой". И потом ей на экране показывают те же пистолеты, что ранее показывали Ивановой. Это в разные дни было. И она тоже показывает, вот, на этот был похож пистолет в руках Яшуркаева. То есть, оба свидетеля указывают на одно и тоже оружие, которое было в ящике у Яшуркаева.
Г.Ш.: Оружие похожее на...?
А.И.: Да. И опять никаких вопросов ни у судьи, ни у прокурора, ни у моего адвоката. Тогда, после того, как заседание в этот день закончилось, я попросил Надю задержаться, чтобы поговорить.
Г.Ш.: Почему адвокат посчитал, что это не так значимо?
А.И.: Я ей объяснил: "вот эти показания, вот эти показания, - и почему ни у кого вопросов не возникает?". И попросил ее поговорить с прокурором и с судьей, чтобы мне дали время до конца процесса сказать, то, что я хочу. Адвокат сказала: "Хорошо, я попробую". И через день или два она мне говорит, что не получается, что времени мне не дают.
Г.Ш.: Извините, если вернуться: почему Вы подозреваете старшего брата - Косума Яшуркаева в том, что он был организатором? Вот есть эпизод с тем, что оружие, которое было у младшего Яшуркаева, похоже на то оружие, которое уборщица Иванова видела у Косума Яшуркаева в мастерской. Это один эпизод, - что оружие похоже, - но Вы считаете Яшуркаева организатором, а не просто человеком, который, может быть, передал оружие или у которого Яшуркаев-младший мог взять без его ведома.
А.И.: Дело в том, что, насколько я знаю, когда приезжал Турлаев в Вену, этот Косум и еще один человек, который тоже сотрудничает с полицией, так же как и Косум, ездили встречать Турлаева.
Г.Ш.: Это откуда известно?
А.И.: Мне рассказывал человек, который ездил с Косумом на эту встречу. Он недавно выступал на грузинском телеканале "Пик". Зовут его Ахмед, не помню сейчас фамилию. И в начале вот этой передачи он там тоже говорит, что Косум пытался завербовать его убить Умара. Ну, и дальше он рассказывает много. И этот человек в конце судебного заседания подошел ко мне. Его Ваха Банжаев 9 подвел ко мне, познакомил (я его тогда не знал), и он попросил встретиться со мной.
Г.Ш.: Вот эпизод вербовки был, о котором Вы говорили, и на основании этой вербовки Вы считаете, что раз Косум Яшуркаев вербовал людей, значит, он был организатором?
А.И.: Нет, насколько мне известно, еще происходили совещания в его мастерской. Когда принималось решение, в этих совещаниях принимали участие многие люди, которые ныне живут в Чечне, и некоторые из них живут и в Вене тоже. Это Карамазов, это Саламов и другие.
Г.Ш.: Что Вы хотите сейчас от австрийского правосудия?
А.И.: Я хочу от них, чтобы они посадили Косума рядом с теми, кто сидит.
Г.Ш.: Вы хотите, чтобы вновь было открыто производство по поводу его участия?
А.И.: Нет, мне тогда Надя сказала, - после того, как мне отказались дать время выступить на суде, - что она поговорит со следователем, который вел это расследование. И после разговора с ним она мне заявила, что по Косуму Яшуркаеву ведется отдельное следствие. Я долго пытался выйти на контакт с этим следователем и, в конце концов, вышел, - и со следователем, и с прокурором. Сначала я позвонил этому Роберту, Роберт Холкович - так его зовут.
Г.Ш.: Кого?
А.И.: Следователя. БВТ 10 это у них называется, - в общем, как ФСБ у нас. Он попросил меня написать все, что я хочу сказать ему, потому что я по-немецки не говорю. Мы говорили через переводчика. Я ему написал. Он долго не отвечал, я несколько раз просил его ответить. Потом он мне ответил, что все это слухи и разговоры.
Г.Ш.: Он не посчитал эти основания серьезными для возбуждения дела?
А.И.: Да.
Г.Ш.: А про Богатырева ведь были показания свидетелей, что он два раза попал в Умара?
А.И.: Было заключение судмедэкспертов (как у нас называют, у них как-то по-другому). Они рассказывали, что второй выстрел, который, как я думаю, произвел именно Богатырев, был смертельным. Он попал в пах, а первая пуля в ногу. Они нашли только две пули, они даже не говорили о тех, которые на вылет прошли и судья был очень недоволен их работой и он сказал им, насколько плохо они поработали, что надо доработать все это. Но на одно из заседаний я не мог попасть, потому что не мог вылететь из Норвегии.
Г.Ш.: Но были показания судмедэксперта, что он два раза попал и второй выстрел был смертельный?
А.И.: Смертельный, да.
Г.Ш.: И вот чего Вы хотите от правосудия в части Лечи Богатырева? Вы хотите, чтобы по отношению к нему велись какие-то действия? Чтобы он был заявлен в розыск? Чтобы его попытались допросить, чтобы его попытались экстрадировать?
А.И.: Пытались. Я понял, что ничего такого нет и не будет. Когда мне Оге в очередной раз сообщил, что они пытаются поработать по этим персонам - Богатыреву, Турлаеву, - через российскую прокуратуру и так далее, Оге сказал тогда: "Слушайте, это бесполезно, Вы зря время потеряете. Давайте лучше займемся тем человеком, которого можно достать, который живет в Вене". Который, по моим данным и по моему мнению, причастен к данному преступлению, возможно даже является его организатором, но полиция почему-то его прикрывает. Мне не важно, что он работает на них, это его личное дело. Но, исходя из того, что мне известно, я полагаю, что он причастен к убийству моего сына не меньше, если не больше прочих. Он должен был сидеть вместе со всей бандой, рядом с Кальтенбрунером. Кальтенбрунер сидит за меньшее - пожизненно, а эта ... (отредактировано "Кавказским узлом") гуляет и смеется над нами всеми.
Г.Ш.: Я хочу все-таки Вас спросить. Ваш вывод, что непосредственным убийцей является Леча Богатырев, основан на заключении судмедэксперта?
А.И.: Да. Это мясник, это … (отредактировано "Кавказским узлом")!
Г.Ш.: Вы хотели бы, чтобы его экстрадировали?
А.И.: Конечно, я хотел бы, но это не получится, это исключено.
Г.Ш.: Вы хотели бы, чтобы он объявлен был в розыск?
А.И.: Я хотел бы, чтобы пригласили его, допросили, доказали вину и посадили на соответствующие сроки и Богатырева, и Турлаева, и Саламова, и всех прочих, кто имеет к этому убийству отношение.
Г.Ш.: По Турлаеву и Кадырову показаний нет, я так понимаю, а вот по Богатыреву есть не просто показания, есть еще и заключение медэкспертизы.
А.И.: Конечно есть. Это есть и по Турлаеву.
Г.Ш.: То есть от властей Австрии Вы хотели бы более активных действий по Лече Богатыреву. Что-то известно про него? Он работает в полиции в Чечне?
А.И.: Только слухи. Я его раньше не знал в лицо, увидел его фотографию в Чечне. В интернете я видел клип, где он вместе с другими людьми на каком-то мероприятии по кровной мести участвует. Говорят, он еще участвовал в чем-то...
Г.Ш.: А я хочу спросить у Вас: Ваш сын в Австрии был под программой защиты свидетелей?
А.И.: Вот тут интересно получалось. В начале работы над всем этим делом был Страсбургский суд - я говорил и с Оге, и с моим адвокатом насчет всех этих дел. Я пытался понять, какими возможностями располагают все эти мои друзья. Я им объяснял какая ... (отредактировано "Кавказским узлом") этот Кадыров.
Г.Ш.: Все-таки, был или не был Умар под программой защиты свидетелей?
А.И.: Нет. Я спросил об этом, когда стало горячо и мне мой адвокат объяснил, что это очень дорогостоящая программа. Я тогда говорил, меня не беспокоит сколько это стоит.
Г.Ш.: А вы сейчас под защитой?
А.И.: Нет, и мне это не нужно.
Г.Ш.: Надеетесь, что не потребуется?
А.И.: Не я считаю, это считает полиция не только в Вене, но и здесь. Мне начальник полиции, где я до этого жил, перед тем как переехать, заявила, что "пока ничего не случилось, мы ничего предпринимать не будем". Я ей говорю: "Вы хоть поняли, что мне сказали? Когда что-то случиться, мне уже ничего не надо будет от вас".
Г.Ш.: А в каком состоянии ваше дело в ЕСПЧ сейчас находится?
А.И.: Абсолютно не знаю. Я получил какую-то бумажку, что это дело, ну оно написано на непонятном мне языке. Я при помощи Гугла пытался понять, что это такое, потом звонил, спрашивал у адвоката. Эта бумажка обозначает, что у меня есть какой-то код, и что оно принято на рассмотрение. 11
Г.Ш.: Когда Вы ее получили?
А.И.: В 2009 году. Это означает, что оно принято на рассмотрение. Дело в том, что мы подавали эти документы, по-моему, осенью 2006 года, и мы стояли в очереди. А когда Умара убили, я был в Вене на третий день, мой адвокат звонит и заявляет, что наше дело с рассмотрения убрали. Я говорю, я не понял, что значит – "убрали", как это?
Г.Ш.: Вы теперь заявитель по этому делу?
А.И.: Теперь мне адвокат заявил, что в связи с изменившимися обстоятельствами, то есть смертью Умара, нужно это объединить в одно дело. Дело в том, что мы подавали два, потому что мы были в их руках в разное время.
Г.Ш.: Вы тоже подвергались пыткам. Кто это делал? "Кадыровцы"?
А.И.: Не сам Кадыров, но у него дома.
Г.Ш.: Вы сказали, что не принято, чтобы сын рассказывал такие вещи отцу... Но сын Вам рассказывал, что его пытали?
А.И.: Он мне не рассказывал, но я читал то, что было написано с его слов в прессе, - что "Кадыров лично пытал его". 12 Когда я сидел долго у Кадырова, некоторые сотрудники, которые знали Умара и с момента его ареста, и в процессе его вынужденной работы с ними, многие отзывались хорошо про него, что стойкий, мол, и описывали некоторые эпизоды пыток над Умаром, которые они видели воочию.
Г.Ш.: То есть, сейчас это объединенные два дела получаются?
А.И.: Да, сейчас это одно дело, как мне объяснил адвокат, нужно все это объединить и один представитель: либо жена Умара, либо я, должны представлять его в суде. Ну, я объяснил адвокату, что жена - у неё трое-четверо детей, если что-то надо будет она не в состоянии, давайте, я буду это дело представлять. И я ему сказал: "Слушай, тогда получается мы три года стояли в очереди и сейчас мы по новой это дело подадим, мы опять встанем в хвост очереди?". "Нет, - говорит, - нас не должны поставить в хвост".
Г.Ш.: Пока Вы не знаете, какие сроки?
А.И.: Уже идет седьмой год, а воз, как говорят, и ныне там. 13
Г.Ш.: Вам адвокат ничего не говорит про сроки?
А.И.: Он не знает сам.
Г.Ш.: Спасибо. Есть, что-то, что я не спросил у Вас, а Вы бы еще желали рассказать? Из того, что Вы конкретно хотели бы сейчас от чеченских, российских, австрийских правоохранителей?
А.И.: От чеченских, российских ничего не добьешься. Как их называть, я не знаю. Правды и должного отношения к своим служебным обязанностям от них не добьешься. Они все будут смотреть туда, наверх. Оттуда будет отмашка, они сделают все, что нужно.
Г.Ш.: А от кого добьешься?
А.И.: Я хотел бы, чтобы хотя бы австрийские власти занялись персоной Косума Яшуркаева. Присутствие в Вене таких людей, как Косум, опасно. Я хочу, чтобы пресекли их черные дела, недопустимо, чтобы они запугивали людей, вербовали, пытались бы отправить домой. И, если будет команда, подобные лица, не исключено, будут отстреливать неугодных.
Г.Ш.: Почему Вы считаете, что Вашей жизни не угрожает опасность?
А.И.: Я так не считаю - угрожает, но я отношусь к этому совершенно спокойно.
Г.Ш.: То есть, Вы понимаете, что Вашей жизни угрожает опасность?
А.И.: Естественно. Если сына убили, почему меня не убрать.
Г.Ш.: Понятно. Удачи Вам. Спасибо за интервью.
А.И.: Спасибо Вам тоже.
10 октября 2012 года
Примечания:
- Шаа Турлаев - советник президента ЧР Р. Кадырова, по данным прокуратуры Вены причастен к убийству Умара Исраилова.
- Мескер-Юрт - село в Шалинском районе Чеченской республики (Здесь и далее - прим. "Кавказского узла").
- Имя этого человека упоминается в публикации "Новой газеты" - "Венское убийство", 04.02.2009 г.: "Около ворот стоял Саид-Эмин Исмаилов (имя по паспорту — Сергей Исмаилов), известный под кличкой Разведчик. Он сказал мне, что Рамзан Кадыров послал его за мной".
- "Северный" — гражданский аэропорт в чеченской столице. В 2006 году был переименован в Аэропорт "Грозный".
- В 2004 году месяц Рамадан начался 14 октября.
- Оге Боркгревинг, член Норвежско-Хельсинкского комитета.
- Надя Лоренц - адвокат Али Исраилова.
- Леча Богатырев (Богатиров) - сотрудник полка Управления вневедомственной охраны МВД ЧР, по данным австрийской прокуратуры непосредственный исполнитель убийства Умара Исраилова, объявлен в розыск.
- Один из лидеров чеченской диаспоры в Австрии.
- BVT, нем. Bundesamt für Verfassungsschutz und Terrorismusbekämpfung, - Федеральное ведомство защиты конституции и борьбы с терроризмом - служба государственной безопасности Австрии.
- Присвоение кода означает, что ЕСПЧ только зарегистрировал их жалобу, еще не рассматривал ее ни на предмет приемлемости, ни по существу.
- За беглецами из Чечни крадется расстрельная команда - ИноСМИ, 25.01.2009. http://www.inosmi.ru/world/20090125/246916.html.
- Для дел, поданных до 2010 года это является обычной практикой. Первая коммуникация по делу может происходить спустя 5-7 лет. В очереди на рассмотрение в ЕСПЧ по состоянию на ноябрь 2012 года около 136000 дел. В год ЕСПЧ рассматривает не более 2500 дел по существу, и несколько десятков тысяч снимает с рассмотрения, признавая их неприемлемыми, т.е. поданными с нарушением процедуры.
-
24 декабря 2024, 14:23
1Вынесен приговор по делу о поножовщине в краснодарской школе
-
24 декабря 2024, 07:52
-
24 декабря 2024, 00:42
-
23 декабря 2024, 18:48
3 -
23 декабря 2024, 16:47
-
23 декабря 2024, 10:32
Комментарий в мессенджере привел к штрафу жительницу Геленджика